От редакции
1 марта 2025 года газета «Рабочий Надыма» отметила свой 50-летний юбилей. Полвека – солидный возраст: нам есть что рассказать, чем поделиться. Садитесь поудобнее – вспомним былое вместе. В 1975 году вышел первый номер издания, который стал отправной точкой увлекательного путешествия читателей и сотрудников редакции
по необъятному миру информации. Издание было зарегистрировано как печатный орган Надымского горкома КПСС и городского Совета депутатов трудящихся. С тех пор на свет появились более шести с половиной тысяч выпусков районной многотиражки.
За прошедшее время менялся формат газеты, периодичность, тираж, сотрудники редакции, но все эти годы неизменным оставалось одно – верность принципам и канонам журналистики, среди которых актуальность, достоверность, объективность и правдивость. За плечами коллектива в разные годы – победы в конкурсах различных уровней. Ежегодно на протяжении семи последних лет наше издание входит в «Золотой фонд прессы».
В юбилейный год мы предлагаем читателям познакомиться со статьями первых выпусков старейшего издания Надымского района, окунуться в атмосферу 70-90-х годов, узнать, чем жил город и его жители, какие события волновали общественность и являлись центральными на страницах газет, как работали наши журналисты. Итак, включаем машину времени.
Галина ПЕРЧИК
Для Николая Макаревича 26 апреля – день особенный, день его рождения. А с 1986 года, когда произошла чернобыльская катастрофа, эта дата стала памятной ещё и потому, что он принимал непосредственное участие в ликвидации аварии. 16 лет назад Макаревич работал главным инженером автотранспортного предприятия в Житомире. 26 апреля, когда о беде ещё никто не знал, коллеги, как водится, поздравили своего руководителя с днём рождения, посидели, отпраздновали. А уже на следующий день, хотя официальной информации ещё не было, по городу поползли слухи о том, что случилось всего в двухстах километрах. Они шли из разных устных источников, а кое-кто по ночам подключался к «вражеским голосам» на радио. Так вот те, представьте, об аварии на атомной станции передавали по горячим следам, спустя какие-то часы, когда облако уже достигло Швеции.
Следующие три недели Николай Максимович воспроизводит хронологически по дням. 28 апреля автопредприятия выделяют автобусы для эвакуации людей из опасной зоны. 1 мая получена команда доставить к месту аварии защитные костюмы со свинцовой нитью. Любопытная деталь. Возле поста ГАИ при въезде в зону стояли ящики с водкой, предлагаемой всем входящим и въезжающим. На бытовом уровне спиртное считается универсальным лекарством от всего на свете, в том числе защитой от радиации.
В самом деле, выпьешь – и море по колено. Но три дня спустя научно обоснованное решение продиктовало сухой закон в зоне отчуждения. И чтобы отметить, например, День Победы, пришлось добывать специальное разрешение на спиртное – по стакану водки на мужика. В народе же упорно и потом, как лечебное, шло красное вино, особенно «Кабернэ».
Автопредприятие имело на случай чрезвычайных обстоятельств военизированный статус. Потому сборы здесь долгими не бывали. 5 мая поступила команда подготовить и организовать пункт дезактивации автоцементовозов на маршруте от атомного реактора. Возглавить группу должен главный инженер. Чтобы тщательней собраться, пришлось на сутки задержать отъезд, за что получили нагоняй сверху. Но нельзя же выезжать на такое ответственное дело в спешке, неподготовленными. За два дня постарались собрать всё, что казалось необходимым. ПАРМ-1 (подвижную авторемонтную мастерскую), автокран, цистерны, десять тонн мыльного порошка, насосы, полтора километра пожарных рукавов, даже вагон-спальни для походной жизни. Хотя всего, конечно, предусмотреть не удалось, никто же толком не знал, как на практике будет проходить эта самая дезактивация.
7 мая к вечеру 28 бойцов из житомирского АТП добрались до села Варовичи, как было предписано. И вот тут Макаревич обнаружил, что, вооружаясь техникой, не подумали о насущном – питании людей, бумагах, бланках. Кинулся за помощью к коллегам, взял в местном АТП доверенность. Но она и не понадобилась, в условиях чрезвычайной обстановки обходились почти без бумаг. А когда ехал за провиантом, обратил внимание: железнодорожная станция заполнена цементовозами, их было больше сотни и прибывали ещё. Сразу представилось огромное бушующее пламя, загасить которое требуется столько усилий. На бетонный саркофаг для реактора везли цемент со всех близлежащих заводов, эшелон за эшелоном, стягивались отовсюду передвижные бетоносмесители.
И ещё одна картинка запала в память, когда ночью объезжали территорию в поисках удобного места. Яркая луна. Утро, часа четыре, небольшой хуторок. У колодца с журавлём молодая пара, обнимаются, целуются. Накатило ощущение нереальности происходящего. Что же, катастрофа катастрофой, но жизнь продолжается.
Пункт дезактивации расположился внутри 30-километровой зоны отчуждения в районе села Лубянка. Рядом маленький полустанок под названием Толстый Лес, шоссейная дорога около трёх метров шириной, кругом лес. Вот через этот лес в течение суток военными строителями была проложена вторая полоса автодороги длиной девять километров, и таким образом расширено шоссе для интенсивного двустороннего движения техники.
Ныне принято считать, что ликвидация аварии явила собой пример государственной неразберихи, всеобщей растерянности. Но очевидцы, ликвидаторы аварии твёрдо заявляют, что хаоса не было. Напротив, хотя многое было непонятно, неизведанно, всё делалось быстро, чётко, организованно. С первых часов аварии государственная машина начала целеустремлённо раскручиваться, приводя в действие все механизмы, винтики, шарики. Но в те первые дни никто и представить не мог масштабов катастрофы и её последствий.
Житомирская бригада дезактиваторов тоже быстро обустроилась на новом месте и приступила к работе. Оборудовали три поста, заготовили мыльные растворы в ёмкостях, протянули шланги от речки на 300-400 метров, отгородили насыпь, чтобы грязная вода обратно не стекала. Хотя куда же ей было деться? В землю и просачиваться назад в реку, с изрядной долей радиации.
– Вот приготовились, ждём первых возвращенцев из пекла, – вспоминает Николай Максимович. – Погоды стояли тихие, безветренные. В лесу звенящая тишина, лист не шевельнётся. Солнце печёт. И вдруг комары, огромные такие, каких в тех краях сроду не видывали. Ну, думаем, вот уже и мутации в природе начались.
Но когда на этом участке открылось движение, стало не до страхов и размышлений. Поначалу выгрузившиеся цементовозы подходили через 15-20 минут. После тщательной обработки автомобиля новоиспечённые дезактиваторы, отметив дозиметром оставшиеся миллирентгены, выдавали водителю бумагу. К ночи машины пошли непрерывным потоком с интервалом в 5-7 минут, передохнуть было некогда. Разбившись на три группы-поста и пропуская в сутки более двухсот единиц техники, житомирцы едва поспевали. Процесс ускорился, люди не могли дать себе поблажки и отдыха. Ограниченные временем на обработку машины (всего 18 минут), всё-таки снижали грязный уровень радиации в пятьдесять раз. Хотя, честно признаться, чем дольше техника работала в зоне, тем больше железо, можно сказать, пропитывалось радиацией, и в каждый последующий раз дозиметр показывал всё больший уровень.
Первая команда работала до 15 мая, потом её сменила следующая из того же АТП, но уже в большем составе – 32 человека. Им было полегче, передали всё готовое, построенное, организованное. Но сама работа дико напряжённая – и темп, и ответственность. Досталось всем. В общей сложности из автопредприятия там побывало более двухсот человек. Отправляли и осенью, и год спустя срезать заражённый грунт. И никто изначально ни о какой выгоде, как и о последствиях, не думал. Людей собрали – в стране беда, значит, надо помочь. Ни о повышенной зарплате, ни тем более о будущих льготах, речи не было. Первому десанту АТП даже приказ о командировке только 20 мая, задним числом, оформили.
– Сколько получил радиации? Да я не знаю, – искренне признаётся Николай Максимович. – Это же дезактивация. Дозиметр был всегда в работе, на земле из-за смываемой «грязи» показывал около двухсот миллирентген в час, в воздухе пятьдесят, в автомобиле до пятисот. Но их не видишь, не чувствуешь, каким местом радиация набирается. Через год, в 1987-м, он уехал из Житомира в Надым. «Не от радиации бежал, – уточняет Николай Максимович, – просто именно так жизнь повернула». Собственно, радиофон сейчас в Надыме и в Киеве приблизительно одинаков. Правда, вокруг Чернобыля есть местности, имеющие на картах гражданской обороны областей очень разный цветовой эквивалент фона радиоактивности, вплоть до тёмно-фиолетового, мрачно-чёрного. Но это на картах, составленных после 1989 года. А в 1986 году из 30-километровой зоны отчуждения отселяли людей лишь бы за её пределы, и случалось, что на новом месте потом обнаруживался ещё более высокий фон загрязнённости.
В прилегающих областях Украины, Белоруссии и России тогда ввели поголовный радиометрический контроль продуктов питания на базах, рынках, в орсах. И то, о чем раньше народ не знал, выявилось. Факт на уровне анекдота. Чай из солнечной Грузии показал уровень радиационной заражённости выше допустимого ужесточёнными санитарными нормами. Более месяца в четырёх областях царил чайный дефицит, хотя аналогичный чай всю жизнь все пили и пьют. Дуем-то на воду.
В Надыме Николай Макаревич работал в АТП-2 Арктикнефтегазстроя сначала главным инженером, потом директором и по сей день продолжает руководить этим уже небольшим коллективом.
А 26 апреля, когда его поздравляют с очередным днём рождения, как-то вспомнится непременно тот Толстый Лес с огромными комарами, цементная пыль, туманом столбящаяся на десятки метров вверх по обе стороны дороги, по которой непрерывным потоком шла техника к пылающему атомному реактору и обратно. И особенно люди, которые в те дни совершали героические поступки, повинуясь долгу, совести.
Фото: сайт Главного управления МЧС России по Краснодарскому краю.
