От редакции
1 марта 2025 года газета «Рабочий Надыма» отметила свой 50-летний юбилей. Полвека – солидный возраст: нам есть что рассказать, чем поделиться. Садитесь поудобнее – вспомним былое вместе. В 1975 году вышел первый номер издания, который стал отправной точкой увлекательного путешествия читателей и сотрудников редакции по необъятному миру информации. Издание было зарегистрировано как печатный орган Надымского горкома КПСС и городского Совета депутатов трудящихся. С тех пор на свет появились более шести с половиной тысяч выпусков районной многотиражки.
За прошедшее время менялся формат газеты, периодичность, тираж, сотрудники редакции, но все эти годы неизменным оставалось одно – верность принципам и канонам журналистики, среди которых актуальность, достоверность, объективность и правдивость. За плечами коллектива в разные годы – победы в конкурсах различных уровней. Ежегодно на протяжении семи последних лет наше издание входит в «Золотой фонд прессы».
В юбилейный год мы предлагаем читателям познакомиться с архивными статьями старейшего издания Надымского района, окунуться в атмосферу прошлых лет, узнать, чем жил город и его жители, какие события волновали общественность и являлись центральными на страницах газет, как работали наши журналисты. Итак, включаем машину времени.
Василий ПОНОМАРЁВ
– Несправедливо, – подумал я и написал на фронт «своё» письмо. Запечатал его треугольником и отправил. Конечно же, в письме том я задал родному батюшке свой главный вопрос, почему-де он тем сыновьям пишет письма, а мне нет.
Письмо это я украсил рисунком, на котором была изображена гора и восходящее красное солнышко с длинными лучами. Нарисовал я своё творение настоящим красным карандашом, очень редкой вещью по тем временам. Стишок про солнышко тоже какой-то писал, но уже забыл.
И что же вы думаете? Ответ я получил!
Радости моей не было предела! Мне написали письмо с войны! И письмо хорошее!!
Выбиваем, писал папа, фрицев из подвалов, как крыс…
А служил у меня отец в артиллерии, что совсем не последнее дело! Про «бога войны» мы к тому времени кое-что знали. Это тебе не из ружья пальнуть. Нас, детей уральских охотников-таёжников, ружьями не проймешь.
По дорогам войны прошёл мой отец от Смоленска по Белоруссии, Прибалтике, Восточной Пруссии и закончил Великую Отечественную войну где-то за Кёнигсбергом. Там пришла Победа!
Помню, как сумасшедшая, бегала по улицам тогда очень строгая наша председательница колхоза Политотдел тётка Евлалия и орала во всю силушку: «Победа-а-а! Бабоньки, победа-а-а…» Большего она ничего не объясняла, а бежала дальше. Но её и так хорошо поняли. Жить после этого стало намного веселее, а ждать – легче. Наши бабы, да и девки тоже воспряли, под балалайку задорно запели «Вот и кончилась война, пошли ребята ротами. Я своего дорогого встречу за воротами».
Но отцу моему предстоял ещё новый немалый поход через всю матушку-Россию на войну с Японией. В составе 213-го гаубично-артиллерийского полка ему пришлось пройти через пекло пустыни Гоби, по «цветущим берегам Керулена», как с фронтовым юмором определял сам он, преодолевать коварные перевалы Большого Хингана. Восточных «новостей» тоже хватило солдату.
Демобилизовался мой отец из корейского города Сеула. Оттуда их морем переправили во Владивосток. А это уже родная спасённая и свободная земля! Только зимой незабываемого сорок пятого состоялась наша прекрасная встреча с отцом.
Надо сказать, что самых близких моих родственников прошедшая война обошла довольно милостиво. В отцовской семье было пять братьев и пять сестёр. С войны не вернулись штабной работник Илья и армейский капитан Михаил. Оба они были коммунистами.
Совсем по-настоящему и лихорадочно начали мы готовиться к встрече с отцом где-то дня за три до его приезда в село. Его видели на нашей ближайшей железнодорожной станции города Ирбита в 45 километрах от Ляпуново.
Приехал отец опять в холода. Тёмной зимней ночью, на лошади, в особых уральских санях, именуемых в нашей местности «хряслами».
Мать в то время как раз рубила сечкой в деревянном корытце мясо для пельменей. Мы со средним моим братишкой Сашей в ожидании лежали на кровати под лоскутным одеялом. Кровать та стояла у самой входной двери.
Вдруг стукнули ворота, и чей-то задорный мужской голос громко спросил: «Гостей тут ждут!?»
Когда дверь избы отворилась, в неё сразу ворвались густые белые клубы морозного пара. (Уральский морозец был ядрёным.) Пламя керосиновой лампёшки подозрительно заметалось. Я растерялся… А братишка мой, Саша, наоборот. Он с такой прытью прыгнул с кровати в эти самые «облака», что я до сих пор удивляюсь, как он не промахнулся и попал прямо в отцовские объятия. Мне и сейчас маленько обидно, что это не я тогда так здорово прыгнул.
Боже мой! Какой тут начался содом!
Все что-то кричали, все двигались, все хотели дотронуться до отца и поцеловать его, а матушка моя никак не могла расстаться со своим злосчастным корытцем и сечкой. Поставит это корытце на одно место, схватит да в другой угол бежит.
Когда чуть улеглась суматоха, помню, отец начал вынимать из своего походного «сидорка» первые гостинцы. Но особо взвесил на ладони скромный свёрточек из защитной гимнастёрочной ткани и негромко, но внушительно сказал: «А это ребятишкам – на отчёт».
Отчёт перед детьми своими был прост и свят. В свёрточке том были боевые медали и ордена.
Ах, зачем, батя, в эту ночь они были не на твоей гимнастерке? До сих пор вопрос этот сладко мучает меня.
Да и отчёт был тот вполне внушительным, незаурядным. Прежде всего, конечно, это две самых главных медали – «За победу над Германией» и «За победу над Японией» – благодарное подтверждение Родины о пройденных солдатом двух войн. Очень красивой показалась медаль «За взятие Кёнигсберга».
Самыми «малиновыми» колокольчиками звенели медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», если их, конечно, взять за колодки вместе и немножко потряхивать. Ну, орден Красной Звезды и орден Славы, наверное, даже хвалить не надо, уж очень они нам сразу понравились!
Мы, конечно же, потихоньку стали их примерять. Нет, не привинчивать и не пристегивать (упаси бог!). А так, только на короткое время прижимать к рубахе: то с правой стороны, то с левой.
Признаюсь сейчас, что гвардейский значок понравился тогда мне ничуть не меньше других наград. Увесисто и тепло лежал он на детской ладошке.
Что и говорить, очень хороша была та наша зимняя ночная встреча!
Помнится и другая сторона. Ордена и медали – это красиво и чудесно. Ну а каково, скажите, если вам сразу выложат несколько пачек галет, если тут же вынут совсем незнакомую, но такую громадную «красно-мясную» рыбу горбушу. А сахар!
Это был, по-видимому, корейский сырец или эрзац огромными, с хороший мужской кулак бесформенными кусками. Главное достоинство этого сахара заключалось в том, что он очень легко поддавался на зуб. Был он довольно мягким и вовсе не хрустел. Но сладкий – и придумать нельзя!
Мы уже основательно запаслись всеми этими умопомрачительными дарами и успокоенные, умиротворённые забрались на полати – там-то понадёжней! В первую очередь, тепло, во-вторых, и с галетами, и с сахаром можно было расправляться исключительно по своему усмотрению, как только твоей душеньке пожелается, без всякого контроля.
Батюшка наш, конечно же, и пельменей знаменитых уральских отведал, и сто граммов фронтовых принял не единожды, а я с лета обучился первой фольклорной новинке и старался воспроизвести её на жарких полатях: «Пойду-выйду из землянки, посмотрю на небо. Эх! Не идёт ли старшина, не несёт ли хлеба?» Отец на это откликался счастливым смехом.
Сорок лет прошло с тех пор. Я уже сам стал отцом и «молодым дедом», а до сих пор совершенно ясно, всем нутром своим помню ту обстановку радостного ожидания, вкус рыбы горбуши и суррогатного корейского сахара…
И всё ещё остался невыясненным и немножко грустным вопрос: «Ну, почему ты, батя, не надел тогда ради первой встречи свои награды? Ведь это было бы так красиво…»
Скромность, наверное, это была, обыкновенная и святая солдатская скромность.
Жив старый гвардеец и сегодня. 77 лет за его плечами. Но до сих пор самым главным праздником в году он считает День Победы, девятое майское число.
Фото: Евгений Халдей, автор фото неизвестен и Сергей Васин.
