Коренные жители Надымского района вписали немало славных страниц в историю войны.
В ноябре исполнилось 80 лет со дня выпуска Госкомитетом обороны СССР постановления о проведении мобилизации оленей, оленьих упряжек и ездовых (каюров) для боевых действий в Советском Заполярье. Дата малоизвестная, но весьма значимая в истории Великой Отечественной войны, как и вклад воинов-оленеводов в победу.
22 июня 1941-го кочевники и их семьи были заняты в тундре обычными делами. В стадах завершался отёл важенок, родилось много маленьких оленят. Все готовились в долгий путь на северные летние пастбища. Но грянула война, и буквально с первых дней в армию призвали многих ямальцев, в том числе и оленеводов, рыбаков, охотников Надымского района. Из рассказов очевидцев мы часто слышали, что буквально в первые дни Великой Отечественной по Обской губе и далее по Оби в Салехард и вверх до Омска плыли катера, буксировавшие полные баржи с мобилизованными на фронт ямальцами. С центральных усадеб колхозов ехали командированные в дальние рыболовецкие угодья и оленеводческие стойбища, которые извещали мужчин призывного возраста, находившихся в тундре, и вручали им повестки. Оленеводы, рыбаки прощались с родными и, кто на оленях, кто на лодках, добирались до пунктов сбора.
Из воспоминаний чумработницы совхоза «Ныдинский» Зои Фёдоровны Рочевой: «До войны мы жили своим стойбищем в верховьях рек в тундре в границах Тазовского и Надымского районов. 10-летней девочкой я воспитывалась у родного деда Алексея Мамеева. И вот однажды жарким июльским днём 1942 года в наше стойбище приехали люди в военной форме и с ними ненец-проводник, сказали, что единственному сыну, кормильцу престарелых родителей, прямо сейчас нужно ехать с ними на сборный пункт в село Ныду. Собрав немного продуктов в дорогу и попрощавшись с родителями, он на своей оленьей упряжке помчался вслед за прибывшими за ним. Видимо, сердце его не выдерживало переживаний за оставленных посреди тундры старых родителей, и он трижды разворачивал свою упряжку обратно к чуму, тепло и долго обнимал мать и отца, и родную племянницу. А поздно осенью в стойбище пришла родителям весточка, что сын пропал без вести на войне. Но до конца своей жизни они ждали единственного сына».
Мой дед Иван (Хэк) Салиндер часто вспоминал о тех тяжёлых временах: «Тундра на какое-то время осиротела, мужчины ушли на фронт или были мобилизованы для работы на военные заводы в южные области. К нам в стойбище как-то летом приехали «командированные» (так дед их называл), вручили повестку и сказали, чтобы к указанному сроку я приехал в посёлок Шугу. Путь был долгий, добирался на оленьей упряжке, а где и пешком шёл, оставив оленей в ближайшем стойбище. Когда приехал, то сказали, чтобы я ждал особых указаний и находился в посёлке. Так, на какое-то время я, оленевод, стал рыбаком, помогал ловить рыбу для фронта. Но указаний так и не дождался (оказывается, ограничили призыв северян на войну) и только глубокой осенью по снегу добрался до своих старых родителей, где я был единственным сыном-кормильцем».
Вот такие две разные судьбы оленеводов военного времени. Но не все знают, что в Великую Отечественную войну на защиту Родины вместе со всем советским народом встали оленеводы на оленьих упряжках.
Из архивных источников известно, что для участия в боевых действиях в арктических широтах уже зимой 1941–1942 годов стали мобилизовывать оленеводов и оленей на фронт. Так, из Архангельской области (Ненецкий национальный округ) и Коми АССР было призвано 1 400 оленеводов с более 10 000 оленей, укомплектованных 2 000 нартами, обеспеченных исправной одеждой и обувью, продовольствием и фуражом (сеном) для следования к месту назначения.
Для участия в боевых действиях на Карельском фронте стали организовываться оленьи транспортные подразделения, в которых служили коренные северяне: саамы, ненцы, коми и уральские манси. Солдат-оленеводов набирали из тех, которые хорошо знали уход за оленями, свободно ориентировались в тундре. В военных билетах бойцов была запись: «Ездовой оленевод».
Нельзя говорить, что они сразу ринулись в бой. Так, в течение месяца для оленеводов проводили краткосрочные курсы: они проходили тактическую подготовку, тренировали оленей, чтобы те не боялись выстрелов, бомбёжки, залпов пушек. Олени, как и бойцы, становились обученными для условий боевых действий.
Оленеводы, призванные на фронт, так же как и в мирные будни, пасли свои стада, а для отлова транспортных оленей животных направляли к чуму и загоняли в ёр (загон для отлова оленей). Потом мобилизованные ехали на легковых нартах, а на грузовых везли груз, нюки, шесты для чумов, продукты.
В сложнейших условиях Севера, по глубокому снегу, где не могли проехать тракторы, грузовики, лошади, пройти способны были лишь олени. Их часто использовали не только для отправки раненых и доставки военных грузов, но и при заброске разведчиков в тыл врага, для вывоза подбитых самолётов и их экипажей и для поддержки связи между частями, доставки продовольствия. По данным разных источников, за годы войны оленеводы спасли жизнь многим солдатам и командирам, вывезли с передовой более 10 тысяч раненых, доставили на фронт по бездорожью 17 тысяч тонн боеприпасов и военных грузов, эвакуировали из тундры более 160 вынужденно севших и подбитых самолётов, переправили для выполнения боевых заданий около 8 тысяч солдат и партизан, многих — в тыл врага. Выполнили они и много других боевых заданий.
Преимущество оленьих упряжек перед другими транспортными средствами в условиях Заполярья было большое: олень показывал высокую резвость, значительную грузоподъёмность и выносливость, он неприхотлив к пище, не требует специального ухода, в тундре и в лесу сам добывает себе корм, сможет пробежать по снежной целине десятки километров за сутки. Олень никогда не нарушит тишины: даже раненый он не издаёт ни звука.
Примечательно, что нарты, хореи, оленей маскировали: всё белой тканью зашивали, белой краской красили, а маскировку для оленей шили сами оленеводы. А один воин-оленевод прекрасно владел арканом, он на оленьей упряжке часто выезжал с разведгруппой за «языком» и однажды заарканил очень ценного «языка» и на нарте доставил его в штаб, за что был представлен к награде.
На оленях ездили даже офицеры и генералы, в том числе и командующий армией, и однажды командующий Карельским фронтом Кирилл Мерецков.
В конце 1944 года бойцы-оленеводы с упряжками оленей участвовали в боях и совместно с другими частями фронта освобождали Заполярье от фашистов. За выполнение боевых заданий Верховный главнокомандующий объявлял воинам-оленеводам благодарность.
Известный на Ямале учёный, доктор наук Анатолий Мухачёв (в середине 60-х годов — главный зоотехник совхоза «Ныдинский») писал: «Вспоминая войну, мы чаще всего говорим о героизме и мужестве солдат, грозной мощи боевой техники и редко говорим, а то и совсем забываем о наших меньших братьях, в том числе и оленях, беззаветно разделивших с фронтовиками тяжкую ратную долю. Не только порохом пропах День Победы, но и кровью погибших оленеводов и северных оленей: они тянули фронтовую лямку не как могли, а не щадя живота своего».
Из десяти тысяч мобилизованных на фронт оленей в живых осталось чуть больше тысячи. Остальные пали в боях, наравне с солдатами, такими же героями, как и они.
В одном источнике я нашёл трогательную историю. Два года спустя после войны, в июне 1947 года, оленеводы-ненцы канинской тундры заметили на сопке семь ездовых оленей во главе с вожаком. И его узнали: упряжку с ним отправили на фронт в Карелию шесть лет назад. Получается, семеро оленей, пройдя всю войну, прошагав полторы тысячи километров, выжив в невероятных условиях, вернулись, повинуясь зову родной тундры.
А в это время ямальцев, в том числе и наших земляков, не призванных в Красную Армию, мобилизовали на выполнение оборонных работ. Так, жители нашей тундры в Омске, Свердловске и других городах Урала работали на военных заводах. По словам тех, кто вернулся домой, ночами им снились родные ямальские просторы, семьи, дети и свои оленьи стада. Среди них были и земляки из Надымского района.
В войну нарушилась многовековая традиция выпаса оленьих стад, которым всегда занимались мужчины. И на смену ушедшим на фронт оленеводам пришли женщины, подростки и старики. Они окарауливали стада, шили из шкур одежду, обувь и рукавицы для бойцов Красной Армии.
Ямальцы помогали фронту и продовольствием. Нескончаемыми обозами туда шли рыба, мясо, дичь, поставляемые жителями сёл Ныды, Нори, Нумги, Шуги, Хэ, Ярцанги, Кутопьюгана, Вануйто, Сядэй Харвута, а также с дальних стойбищ оленеводов и рыболовецких станов Надымского района.
Главное — наша страна одержала Великую Победу. В этом есть и заслуга ямальцев, в том числе и оленеводов, — тех, кто героически сражался на фронте, и тех, кто доблестным трудом ковал Победу в тылу.
Эта война вошла в каждую семью оленевода, рыбака, охотника. Глубокие «шрамы войны» до сих пор болью отдаются в них.
Моё поколение позднее осознало, что подвиг героев-оленеводов и в годы войны, и в послевоенное время не был оценён по достоинству. А ведь жили мы рядом с теми, в чьи семьи не вернулись солдаты войны, с теми, на ком держалось ямальское оленеводство в годы Великой Отечественной, и с теми, кто вернулся с неё с ранениями и боевыми наградами.
Из своего детства часто вспоминаю: в 1960-е годы в центре Ныды на деревянном постаменте был установлен памятный знак из тонкого оцинкованного листа железа с написанными от руки краской именами тех, кто не вернулся с войны. Помню немую картину: как выжившие, но с ранениями фронтовики-ныдинцы приходили к неприметному обелиску и молча долго смотрели на надписи с фамилиями героев-земляков. Что было в это время в их душе, теперь уже не узнать.
В этом году администрация Надымского района провела мероприятия по увековечиванию памяти погибших или пропавших без вести воинов, мобилизованных из сёл, факторий, рыбацких станов и стойбищ оленеводов, а также тружеников тыла. Были установлены обелиски в бывших сёлах Шуге, Хэ и Ярцанги, в церемонии открытия которых приняли участие глава района Дмитрий Жаромских, представители общественности, а также потомки воинов-героев.
Светлая память погибшим и слава воинам-победителям!
Леонид ХУДИ.
Фото из личного архива автора.
