В истории, будь то печальный или радостный её период, остаются самые яркие и неординарные участники. Возьмём созидательный процесс, каковым стало освоение Медвежьего и всё, что с этим связано: знаем первых лиц, руководителей, знатных рабочих, летописцев. А ведь тех, кто клал кирпич, сваривал трубы, ровнял площадки, да просто кормил вкусной кашей, — тысячи. «Иных уж нет, а те далече» — строка классика как нельзя лучше иллюстрирует эту мысль.
Но есть ещё в Надыме те, кто собирались сюда на пару лет, а живут после выхода на пенсию до сих пор, ведь здесь дети и внуки. По большей части это люди удивительной скромности, считающие, что ничего особенного не делали: «Да просто работал».
— Так уж и просто?
— Ну, не совсем, наверное, …
От Ужгорода — к Уренгою
Один из таких — Иван Михайлович Лучкей. Автор текста не станет рассказывать о своих трудностях, но уговорить на интервью стало нелёгкой задачей: «Чего такого, кроме меня есть, кого вспомнить», и тому подобное. Да и узнали о нём только благодаря дочери Светлане, которая рассказала про отца в аккаунте главы Надымского района соцсети «ВКонтакте».
Первая «северная» запись в трудовой книжке нашего героя — 31.08.1981 г., принят на предприятие «Союзподводгазстрой» плотником; смежно — слесарем-трубоукладчиком; следующая — машинист бульдозера. Сейчас ему 70, на давно заслуженный отдых ушёл в 2016-м. Считайте сами, из расчёта, что в 70-е стаж начинался лет с 18-ти плюс армия, которая тоже входит.
Родом из Закарпатья, село недалеко от города Хуст: мягкий климат и красивая природа. Но тогда, да и сейчас тоже, — чем теплее, тем меньше зарплата, а мужчина обязан кормить семью. В которой на тот момент было три дочери, младшей Марьяне — полтора года.
Раньше, отмечает собеседник, в Надыме коллег и современников было больше. Кто-то уехал южнее, многих уже нет. Вспомнил — в ходе освоения и строительства несчастных случаев было много: гибли на бытовых пожарах, тонули, замерзали. По большей части по глупости, да по «этому» делу. Бригада плотников из Сургута в балке сгорела. То ли одежду сушили, да упала на самодельный тэн, когда спали, то ли по другой причине.
У каждого времени — своя напасть. Недавно все поколения этого рода переболели ковидом, хотя старшие Лучкеи вообще из дома не выходили: продукты приносили волонтёры, которым рассказчик выражает искреннюю благодарность. У него было поражено 75 % лёгких, две недели провёл в постели. Супруга Анна Михайловна перенесла в лёгкой форме. Правда, обошлось без серьёзных последствий, можно сказать, счастливый билет выпал.
Сокровища, что есть не у каждого
Восемь внуков — богатство, которое не у каждого есть. У старшей дочери дочь и сын, у средней трое сыновей: первенец уже совершеннолетний, младшему три года. У младшей два сына и дочь, старший парень на втором курсе нефтегазового института.
— Говорил им, детей поднять — дело нелёгкое. А они: «Вас у родителей было трое, у мамы так же. Да и детям — ни брата, ни сестры, с кем играть, советоваться, от кого помощи ждать».
На некорректный вопрос, кого из внуков больше любит, развёл руками:
— Всех, они у нас по очереди бывают в выходные, а то и вместе приходят. Ну, может, как водится, младшего Мишу выделю, да и то утверждать не буду. У меня отец Михаил, у супруги тоже отца так звали, в честь них.
Семья для Ивана Михайловича — главное в жизни. Вслух не сказал, но и без того понятно. На Север на пару с родственником собирался ещё в 1976-м, но родилась Светлана и «экспедицию» пришлось отложить. Земляки и родственники, с кем уезжал в чужие края, вообще жили здесь одиноко, семьи оставались на родине. Так что надо отдать дань мужеству подруги и спутницы, в принципе решившейся на такой переезд. Тогда Закарпатье и Ямал были частями одной страны, кроме трудностей с билетами, проблем с сообщением между ними не было, да и стоил перелёт 50-60 рублей.
Можно понять, как тяжело было новоиспечённому северянину с 1981-го по 1991-й в разлуке: жилья для жены и трёх малолетних дочерей не было. Только через десять лет, когда дали трёхкомнатную квартиру в девятиэтажном доме (где с Анной Михайловной живёт и по сей день), решился привезти своих девочек.
Точнее, ордер получил в конце 90-го, но перевёз родных только летом, чтобы легче было акклиматизироваться, не сразу в зимнюю стужу.
— Я всегда на трассе, как она тут с тремя маленькими бы справлялась?
Предприятие «Союзспецподводстрой» строило подводные переходы газопроводов (дюкеры), длина которых от 200 метров до 3 километров. Поэтому близко к городу находиться никак не мог, самый ближний рабочий посёлок был в 9 км от «Ноля». Семью видел два раза в год, когда удавалось вырваться на пару недель, если в работе затишье в распутицу, отгулы накопились и с билетами получилось. С транспортом плохо, не как теперь — посидел 15 минут на сайте авиакомпании, выловил свободные места на борту и собирай чемодан с подарками. Да и какие гостинцы: если ягоды или рыба, так их ещё довезти надо. А вот с отгулами проще: работали без выходных, так что те постоянно копились.
Однажды удалось взять билеты в оба конца. Полетел с двумя родственниками, тоже закарпатскими надымчанами. Туда нормально, обратно — нелётная погода. Сначала сидели в аэропорту в Москве. Билеты пропали. Метались между Домодедово, Внуково и Быково, ведь узнать о наличии свободных мест дистанционно тогда нельзя было. Наконец купили до Тюмени. По ж/д оттуда до Надыма не вышло по той же причине. В итоге долетели на грузовом самолёте, тогда такое ещё практиковалось. Всё вместе заняло десять дней.
— В Закарпатье живут представители многих национальностей. Лучкей — украинская или румынская фамилия?
— Русины мы. Раньше все народы, что там жили, под Австро-Венгрией были, там интернационал.
Ремонт бульдозера при минус 43
После школы отучился на столяра-краснодеревщика, девять лет кормился этим ремеслом. На Севере, как упоминалось, с плотников по окончании курсов перешёл в механизаторы. Были «корочки»: когда учился в старших классах, окончил курсы трактористов. Потом уже отсюда ездил учиться на бульдозериста в Челябинск. Через год ещё раз, на повышение квалификации для работы на иностранных тракторах и бульдозерах.
Какое-то время был слесарем по ремонту строительной техники. Зная, что Лучкей ремонтирует бульдозер с закрытыми глазами, руководитель уговорил, пообещав, что в зарплате не потеряет. Тёплых боксов не было, да и каким он должен быть по размерам, чтобы загнать туда карьерные «Камацу» или «Катерпиллер», — как авиационный ангар, не меньше. Иван Михайлович с одинаковым успехом чинил и отечественные, и иностранные трактора.
Меняли помпу на трубоукладчике в районе Лонгъюгана. С левой стороны наш герой. Всё сделал, ждёт напарника, который снимает крепёж справа. Тот никак не выкрутит болт.
— В заграничном оборудовании при сборке их на клей сажают. Мороз 43 градуса, подобраться трудно, пространства — только одну руку засунешь. Поначалу они шли на «пускачах» (пусковое устройство), со стартером позже появились. Если стартер, было проще, а с «пускачом» там места мало. Я разделся до свитера, залез туда вниз головой, открутил. А вылезть не могу, напарник за ноги вытянул. Конечностей не чувствую: работал-то голыми руками, ведь в рукавицах, и даже в тонких перчатках, ничего не получится. На блоке двигателя кожу со щеки оставил: узко там было.
Потом всё же вернулся в бульдозеристы — с зарплатой обещание не сдержали, да и привычней «на коне», а не под ним.
Бруснику — на хлеб
Технологию монтажа и прокладки дюкера сложно объяснить, если сам не в теме и пересказываешь от профессионала. Плети из труб по 300 метров сваривались на суше, а потом для стыковки с главной ниткой на другом берегу их тянули несколько мощных бульдозеров или лебёдка. Чтобы не всплывали, к ним крепили утяжелители. И это не все манипуляции, которые производили работники «Союзспецподводстроя» для того, чтобы газопровод был надёжным, а газ шёл без перебоев.
Проезжая мимо жёлтого указателя недалеко от дороги, не задумываешься: ну газопровод, «Не копать!». А когда послушаешь того, кто укладывал трубы почти сорок лет, или увидишь воочию, как это выглядит, поймёшь, какую масштабную работу проделали люди, протянувшие через континент тот самый «Уренгой-Помары-Ужгород». Третий из перечисленных город в ста километрах от его родного села, — символично, как будто малая родина делегировала парней подвести газ в Закарпатье.
География объектов, где «тянул лямку», обширна: районы Ямбургского и Медвежинского месторождений, Пуровского, Нового Уренгоя, 107-го, Ныдинского ЛПУ, Лонгъюгана, Ягельного, Берегового, Старого Надыма.
В 1993 году перед забастовкой сидели без средств к существованию. Потому и бастовали, что на хлеб денег не было, ягоды собирали на продажу. Иван Михайлович улыбнулся: и сам как-то сподобился на розничную торговлю. Судя по характеру собеседника, можно понять, чего это ему стоило. Собрал, договорился за полцены с соседкой, которая торговала лесными дарами. Когда пришёл к «Гостинке», где базировался стихийный рынок, никого не нашёл. Что делать, семью надо кормить, встал сам.
Взяла первая же покупательница. Не потому, что продавец такой талантливый, он предложил за 30 тысяч рублей, а у остальных по 50 (инфляция в те годы неслась галопом, недалеко было до миллионов на ценниках, правда, в зарплатных ведомостях порядок цифр отличался от рыночных). И пошёл оттуда поскорей, пока не настигла месть за ценовой демпинг.
В тот тяжёлый период в стране рушился уклад и социальный строй, до отдельных ли предприятий было! Руководитель «Союзспецподводстроя» Юрий Рояк, по отзыву собеседника, толковый хозяйственник и порядочный человек, отказался от предложения начальства вывести коллектив из забастовки в обмен на личное финансирование. В отместку подразделение, где Лучкей проработал 13 лет, ликвидировали. Он держался буквально до последнего: на участке их осталось пять человек вместе с начальником.
На базе УАВР на 107-м создали СРСУ (специализированное ремонтно-строительное управление). Пошёл туда устраиваться, предложили зайти через неделю. Взяли в том же качестве, профессионалов своего дела и на большой территории знают, а в Надыме тем более.
Позже, когда организовали под новым названием, но с теми же функциями — «Северспецподводстрой», перешёл туда, где и работал до пенсии.
Низкий поклон и благодарность
Вспоминает коллег и знакомых, с кем сталкивался по жизни. Владимир Котёлкин начинал монтажником, потом работал бригадиром, мастером, прорабом, живёт рядом с бульваром имени Стрижова. Александр Теребенцев и Александр Чечун трудились на речном флоте. Тогда самый доступный и надёжный транспорт для «подводников», пока лёд не встал: ездили в город, на них же приплывали продукты для трассовиков. По воде из Лабытнаног приходили трубы, футеровка трубопроводов и прочий габаритный груз.
Борис Кожухов, ставший позже известным поэтом и прозаиком, ходил на большом катере капитаном. Колядов и Полянский — тоже капитаны, только на малых катерах КС. Собеседник с сожалением вздыхает: многие, кто строил, прокладывал трубу, работал в других отраслях, уже умерли.
Наземный транспорт — отдельная песня. Поначалу трассовикам помогал единственный ГАЗ-66, потом появился бортовой ЗИС, на нём людей возили. В разговоре мелькают и имена тогдашних руководителей. Подтверждается бессмертное высказывание Сталина: «Кадры решают всё». При относительно равных ресурсах, коллективах и условиях один начальник развивал и «растил» дело, другой разрушал, медленно или мгновенно, тут уж от «таланта» зависело. В 90-е многие «хозяйственными» стали — перевёл активы в частные руки и закрыл ставшее «вдруг» нерентабельным предприятие.
С питанием в те годы тоже было не ах. Посещая музей в здании бывшего «Севергазстроя», молодые надымчане наблюдают экспонат «сухая картошка», предполагая, что такими были советские чипсы. Всё остальное тоже оставляло желать лучшего. Иван Михайлович вспоминает, как подвозили в столовую говяжьи полутуши. Выделяли для такой работы двух человек. С катера их надо было перенести на грузовик. Такая поклажа, наверное, одна из самых неудобных: половина коровы, пока везли разморозилась, скользкая, взяться не за что, лямок и ручек нет. Тащили по песку волоком, потом этот же песок хрустел на зубах: забился между волокнами мяса и остался даже после варки.
Профессиональные болячки постоянно дают о себе знать: позвоночник, коленные суставы пострадали от нагрузок и холода больше других органов.
— Работали без выходных по 12 часов. Технику не глушили: один покинул кабину, другой сел за рычаги.
Альбом с фотографиями того времени у Лучкеев остался на малой родине, поэтому для иллюстрации материала мы с Иваном Михайловичем проехали по знаковым городским площадкам. Хотел спросить: видите ли это таким, как было во времена вашей молодости, в формате «было-стало». Вопрос отпал сам собой, по глазам было заметно, что собеседник в мыслях находится и там, и здесь.
Кто-то скажет: «Ну тяжело, так ведь сами ехали, за «длинным» рублём». Но сегодня «пахать» так, и в таких экстремальных условиях, даже за сверхдлинный рубль мало кто поедет. И потом, по свидетельствам современников, не только материальная сторона влекла сюда молодёжь, была романтика, желание проверить себя, проявить характер. Ветеран отмечает: кто не выдерживал, через полгода-год уезжал. А кто и сразу,
с первым попутным транспортом.
И главное — когда для тебя сделали большое дело, первая человеческая реакция — поблагодарить, а не анализировать, почему и зачем. Так что давайте выразим этому поколению благодарность за сделанное, за то, что выдержали, выстояли, выстроили, и вот уже 50 лет нашему городу. Живым почёт, а тем, кого нет с нами — добрая память.
Фото автора.
