Добро помнит принимающий

Заголовок родился в ходе беседы с Людмилой Зверянской. В Надыме перед этим именем не требуется перечисление регалий и эпитетов, все и так знают. Выйти на беседу было трудно по двум причинам. Первая — она всегда занята на общественной работе, хотя не имеет официального статуса или должности. Вторая — явно не желает рассказывать о своей персоне. Удалось встретиться только после того, как пояснил: разговор будет о Надыме в 90-е.

Время одно, взгляды разные

Фразу, использованную для названия статьи, Людмила Георгиевна сказала не безапелляционно, как благодетель, а с точки зрения принимающего, вспоминая время, когда было особенно тяжело: «Помню всех, кто тогда помог хоть чем-то. А помогали все, город такой. Наверное, и я помогала, но мне ведь об этом помнить необязательно?».

У каждой эпохи хлёсткое название, которое появляется чаще, когда уже минула. Гражданская война, НЭП, сталинские времена, покорение целины, застой, короткий миг перестройки. Конечно, 90-е прошлого века. И только лихие, другой эпитет в голову не приходит. Тогда никто не думал, что следующее десятилетие назовут тучными нулевыми. Кто ж предвидел, что турбулентность закончится, придёт другой президент, который установит мир в стране, а нефть будет стоить 120 долларов за баррель? А тогда, в 90-е, люди адаптировались к новому враждебному порядку существования, жили, чаще выживали.

«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», — эти строки Тютчева знают многие, но немногие хотели бы попасть в сей мир в те минуты, в особенности, кто уже пережил однажды. Для остального человечества 90-е годы не были роковыми и, может быть, отчасти потому, что стали таковыми для населения одной шестой суши планеты. Ведь тогда скорость вывоза материальных ценностей и средств приближалась к космической.

Об этом времени и сейчас мнения разных людей будут диаметрально противоположными. Например, участник залогового аукциона, на котором государственная (и, как дек­ларировала конституция, общенародная) собственность раздавалась даром, председатель колхоза-орденоносца, доярка из того же колхоза и нынешний пожизненный обита­тель тюрьмы «Белый лебедь» отличаются взглядами на эту эпоху, у каждого свои счёты.

Тем интереснее мнение такого эксперта, как Людмила Зверянская, которая в то время была уже сложившимся человеком и профессионалом. К началу рассматриваемого периода последовательно заведующая методическим кабинетом, заместитель начальника гороно. В 1990-м избрана депутатом горсовета, в 1998-м перешла на работу в мэрию председателем комитета по координации социальной политики. На её глазах менялась система образования, психология учеников и учителей, город и жители.

Кавалер ордена Дружбы народов

Просим читателя учесть: мнение частное, так как пережил эти времена каждый по-своему и в разных местах, что тоже имеет значение.

Заметная деталь биографии: в 1986 году Людмила Зверянская награждена орденом Дружбы народов (это не единственная государственная награда). Тогда их чаще вручали иностранным политическим деятелям. Да и год знаменательный: авария на Чернобыле уже случилась, нестарый ещё генеральный секретарь ЦК КПСС объявил о революционных изменениях: «Лёд тронулся, товарищи! Прóцесс пошёл!».

Об ордене и спросим. На первой полосе «Рабочего Надыма» от 1986-го пятеро жителей Надымского района заняли правый верхний угол под общим заголовком «Награды Родины». Ордена Трудового Красного Знамени, Трудовой Славы, «Знак Почёта», медаль «За трудовое отличие» получили учительница кутопьюганской школы-интерната, учитель ныдинской школы-интерната, старонадымской школы, заведующая городским отделом культуры и наша собеседница — директор надымской вечерней (сменной) средней школы.

— В стране взяли курс на то, чтобы каждый молодой труженик получил среднее образование. Любой класс «вечерки» в Надыме — иллюстрация к фразе «дружба народов», если весь СССР не представлен, половина точно.

Пока не появилось отдельное помещение, выделенное газовиками в общежитии, вечерняя школа снимала угол в первой, затем во второй школе. Создали учебно-консультационные пункты в посёлках и на месторождениях: в Пангодах, Заполярном, Лонгъюгане, Правой Хетте, Уренгое, Ямбурге, на Медвежьем, Нулевом. Прибывали на уроки на разном транспорте: вертолётах всех марок от Ми-2 до Ми-10, «ураганах», «уралах», даже на дрезине!

— Орден этот не мой лично, а об­щий — всех людей, работавших со мной, — акцентирует внимание на этом факте Людмила Георгиевна. — Для доставки преподавателей — любая техника. Для занятий находили помещения в вагон-городках, палатках. Руководители свои бытовки и ка­бинеты предоставляли. А ребята? Отработают смену на морозе, тут бы отдохнуть, а они бегом на занятия! Многие потом окончили вузы, стали заслуженными людьми. На вечере выпускников слепило сияние госу­дарственных наград на пиджаках бывших учеников.

Забастовка, выборы, единение

Вспоминает первого директора школы Николая Бредихина: идут навстречу люди — все издалека приветствуют, настолько популярен. После его отъезда по болезни и назначили руководить учреждением молодую учительницу. Отмечая трудности разговора с таким собеседником (как только заходит речь о ней, тут же переводит внимание на другое), переходим к теме 90-х.

— Когда всё началось, вы работали в системе образования руководителем. На глазах происходили тектонические изменения в этой сфере, да и в стране. Расскажите, как менялось отношение коллег, учеников, современников к происходящему?

— Самые трудные годы, Надым не стал исключением. В 1993-м была забастовка строителей. Объём работ уменьшился, люди сидели без денег. У «Победы» собрались тысячи надымчан. Меня попросили выступить, там же много наших ребят, учащихся. Миннефтегазстрой прекратил финансирование строительства, но строители обвиняли в своих бедах Надымгазпром. Отчаяние вывело на улицы. Я пыталась донести до земляков: главное не перейти ту черту, после которой нет возврата, умерить эмоции. Работала больше как психолог, страшно было потерять то чувство единения, которое всегда было свойственно надымчанам. Стоим в кузове с оператором ТВ, если не ошибаюсь, Женей Парметом, поддерживаем друг друга, чтобы не упасть: грузовик хлипкий, под ногами ходуном. Тогда генеральным Надымгазпрома был Валерий Ремизов. Как им досталось тогда, руководству! Но смогли погасить эту волну. А ведь положение аховое. У меня сохранился номер центральной газеты с материалом «Надым — город мёртвый». Люди не могли в отпуск вывезти семьи «на землю». Владимир Ковальчук изыскивал варианты: на скамейках, без ремней безопасности летели, ни отпускных, ни пособий. Как им удалось возродить, снова поставить на ноги город — просто чудо! Рэм Вяхирев и Виктор Черномырдин привезли сюда губернаторов со всей страны, чтобы увидели, в каких климатических, бытовых условиях живут газодобытчики. После этого постепенно пошли платежи.

«Тогда у всех как-то много мыслей появилось о структурной перестройке предприятия, — напишет позже Валерий Ремизов. — Одни, например, хотели забрать у нас кирпичный завод, другие — ремонтно-механическое предприятие, было желание и газопромысловое управление в Пангодах переподчинить Уренгою. Все считали, что Надым, Медвежье — это пройденный этап, поэтому все силы надо сосредоточить на Уренгое… Конечно, было обидно. Я сразу понял, что если только не проявить настойчивость, то это гибель для Надымгазпрома».

А значит, и для города. Хорошо отзывается собеседница о периоде совместной с Валерием Ремизовым депутатской деятельности. Тогда в На­дыме состоялись первые демократические выборы: на мандат депутата до 10 человек претендовали!

12 стульев? Лучше 100

Работали единой командой. Создали управления по делам молодёжи и социальной защиты. Ремизов активно поддерживал предложения по соцзащите населения. Когда его перевели в Москву, часто жалел, что попал в иной, по-другому сложенный мир. По собственному выражению: вырвали, как зуб из надкостницы.

Как-то, проезжая мимо городского парка, Валерий Ремизов подметил: если бы не Е. Ф. Козлов, не бы­ло бы сейчас этой красоты, город ему обязан за это. Чтобы внести изменения в генплан и оставить сквер, первому секретарю городского комитета пришлось доказывать правоту в высоких московских кабинетах, рискуя собственной карьерой. Так что не зря парк назвали его именем.

Аргументируя тезис о том, что в Надыме всегда ощущаешь себя в безопасности и моральном комфорте, она вспоминает поездку в те времена на малую родину — в Тавду Свердловской области: обратила внимание, что на окнах решётки до треть­его этажа. Здесь такого не было, да и не имело смысла.

— И тогда, и сейчас спокойно. За внуков, когда одни гулять идут, не переживаем.

Отмечает, что и сегодня надымчане — народ наособицу, хотя многие живут здесь не с рождения. Видимо, меняет местная аура благожелательности. Не сказать, что всё по-прежнему, но общие черты сохранились.

Понимание с руководителями градообразующего предприятия всегда удавалось найти. Смеётся, рассказывая, как просила у Владислава Стрижова стулья для ШРМ. Заявку написала на 30 штук.

— Люда, на самом деле надо 30? Тогда зачем пишешь 30? Кто ж удовлетворит заявку полностью, пиши 100, а подпишу, сколько надо, 30! Неужели думаешь, что в каждом случае сколько надо, столько и дают? Так стульев не напасёшься!

Людмила Георгиевна с гордостью рассказывает, что в Надым со всего Союза приезжали перенимать педагогический опыт. Тогда здесь учредили управление образования и науки. Первыми на Ямале создали психологическую службу, центр помощи детям, где объединили профессионалов в педагогике, психологии и медицине. Прибывший тогда с рабочим визитом замминистра образования Александр Асмолов отметил, что мало встречал, когда название соответствовало сути учреждения. Район славился талантливыми педагогами и организаторами, достойными отдельной книги. Например, директор старонадымской школы Виталий Трубин (это его наградили медалью «За трудовое отличие» в один день со Зверянской) организовал автомобильный класс при поддержке начальника автобазы Севертрубопроводстроя Геннадия Борисенко, который помог техникой. Леонид Манн в Кутопьюгане со школьниками создали ферму: выращивали телят, поросят, разбивали теп­лицы. В успехах системы велика заслуга начальника гороно Лидии Тарабриной — талантливого организатора и руководителя.

А что, так можно было?

Первый признак неблагополучия Людмила Зверянская заметила, когда в классах вечерней школы по­явились подростки. Ведь раньше за партами сидела только рабочая молодёжь в возрасте 20+. Когда впервые переступила порог, многие школяры, как в любимом советском сериале «Большая перемена», были старше учителя. Ладно, что тряпку мочить никто не посылал: в Надыме нового человека сразу видели.

Неустроенность в государстве ударила по положению в семье, и дальше как снежный ком. Заметила на уроках дремлющего. Затем другого, третьего. Поговорили наедине: они показывают в ладошке разноцветные таблетки. Откуда, кто дал? Под честное слово и обещание молчать, рассказали. «Товар» шёл по цепочке, конечно, из центральной части страны. Поставила вопрос на муниципальной комиссии, правоохранители запросили информацию. Выдавать своих было не в её принципах. Но стражи закона сами управились, ликвидировали «службу доставки».

Другой случай: Игорь и Андрей угнали милицейский уазик, покатались, бросили во дворах. Прихватили коробку конфет с заднего сидения. Угон и кража, тем более нашли у кого угонять!

— Говорю, да лучше бы у меня украли, двери всегда открыты, ничего не прячу. Они: «А мы так и хотели». Потом стыдно стало именно из-за этого: «Вы же нам верите».

Ходатайствовали перед милицией, да и те пошли навстречу, не сломали жизнь за мелкое хулиганст­во. Парни потом выровнялись, обзавелись семьями, в общем, всё в порядке.

Учился в «вечерке» и будущий продюсер группы «Ласковый май» Андрей Разин. Сидит после уроков молодой слесарь, перебирает струны:

— Как бы мне, Людмила Георгиевна, пробиться в жизни! Чтобы по телевизору показывали, люди перед концертами лишний билетик спрашивали у прохожих.

Преподаватель хоть и не заметила выдающихся музыкальных данных, советовала верить в себя, работать: «У тебя всё получится». И поди ж ты, пробился парень! Да так, что попал в Википедию, а если когда-то напишут учебник по рискованному, но успешному продюсированию, одну главу обязательно посвятят Разину.

Ещё один учащийся школы рабочей молодёжи, которого Людмила Зверянская старалась морально поддержать, в глубине души сомневаясь в его успехе (ведь работает всего лишь водителем), Равиль Сафаров. Привёз учительницу на площадку, заваленную мусором (сейчас там ТЦ «Династия», а тогда свалка), показывает:

— Хочу построить здесь современный торговый комплекс с просторными залами, где много света и воздуха, чтобы людям нравилось сюда приходить.

Потом звал удостовериться: вот ещё один этап осилил! Дальше надымчане знают, и, думаю, им нравится сюда приходить. Недавно прислал фотографию, где запечатлён момент награждения Равиля Сафарова в Государственной думе как благотворителя и мецената, со словами: «Учитель, это вы меня вдохновили».

Тут в разговоре прозвучала ещё одна отсылка к заголовку: Сафаров никогда не трубил о себе и не стремился, чтобы за сделанное добро его восхваляли другие: «Мне ведь об этом помнить не обязательно?».

У Людмилы Зверянской было прозвище, которым дорожит больше всего, — «Хранитель тайн», смеётся:

— Даже майку с такой надписью дарили! Считаю, что когда доверяют то, чем мало с кем могут поделиться, — высшая мера доверия.

Чёрный вторник

На столе чёрно-белые разного качества фотографии. Показывает учеников, которые позже стали героями-афганцами, правда, посмертно. Учитель всегда остаётся учителем, любой разговор возвращается к детям. Много было и жертв того времени, точнее, убило не время, а сопутствующий надлом, многократно увеличивший пороки общества: криминал, алкоголизм, наркомания.

В 1998-м наша собеседница перешла на работу в мэрию. Кто был тогда уже в сознательном и самостоятельном возрасте, помнят «чёрный вторник» в августе того года. Когда рубль в течение дня рухнул по отношению к мировым валютам больше, чем в пять раз. Вчера доллар шёл за 6 «деревянных», сегодня — за 32. Рубль тогда на Родине не уважали, отсюда и такое название. Накопления, у кого таковые были, хранились в американской валюте. И взаймы тоже давали и брали в стабильной, не подверженной ежедневной инфляции валюте. Занял в долларах — долг увеличился впятеро, причём у тебя ровно настолько убыло, если хранил в рублях. Оптовые базы закрыты, ритейлеры держат продукцию на складах, деньги потеряли всякую ценность. Вот лежит товар (если не скоропортящийся) — он в цене растёт, а рубли, что наличные, что на счёте, тают, как лёд на жарком солнце. Тогда все и узнали неприятный вкус экономического термина «дефолт».

К 1998 году общество начало приходить в себя от экономического и социального шока. Это видно и по снижению смертности до 13,6 промилле. После дефолта смертность подскакивает вновь и буквально за пять лет достигает своего исторического максимума в 16,4 промилле в 2003 году (промилле — 1/10 %), пишет vedomosti.ru.

Поэтому интересен её взгляд на события тех лет: как в коридорах власти (извините за избитый штамп) боролись с последствиями. Собеседница начала со своей семьи. После трагической гибели любимого мужа Стани­слава в начале 80-х в одиночку поднимала двоих детей. Подчёркивает, что выжила тогда благодаря моральной поддержке друзей и работе, не сломалась под давлением обстоятельств. По понятной причине заначки, которая могла сгореть, не было. Но психологическое состояние окружающих понимала: у каждого своя цель — дом, квартира, автомобиль, что-то другое. Ради этого «вкалывали» на трассе, жили в вагончиках. Да что рассказывать, кто пережил, поймёт. Остальным можно показать экспозицию бывшего треста «Севергазстрой» в Музее истории и археологии города Надыма, там всё наглядно: вагончик, сухая картошка, рукомойник на стене. И вот в одночасье мечты рухнули вместе с биржевыми индексами.

Да и у Людмилы Георгиевны дочери: одной пора поступать в вуз, вторая — старшеклассница, тоже день­ги нужны. Как быть? Приходилось подрабатывать после работы: мыть полы, дети помогали по мере своих детских сил.

У коммерсантов тоже дела швах. Точнее, у них гораздо хуже: пропали не только накопления с зарплаты. Людмила Георгиевна тепло вспоминает Николая Гоголя (сеть магазинов «НИГО»). Начинал грузчиком. Буквально карабкался, нарабатывал капитал и при этом так же, как Сафаров, «негромко» помогал другим. Так же молча выбирался и из кризиса 98-го года. А многие разорились.

— Занимали друг у друга, у банков. Друзья выручали, всех помню, никогда не забуду. Последние долги банкам отдала недавно, постоянно кредитовалась. У меня, наверное, самая долгая и благонадёжная кредитная история, — улыбаясь, признаётся собеседница.

Вспоминает жизнь в «коммунал­ке» на Полярной немного раньше описываемого периода. По вечерам на кухне дегустация: одна на всех сковородка, общий продуктовый «котёл». С «коммунальщиками», как называет бывших соседей, до сих пор поддерживает дружеские отношения: связь сегодня это позволяет. В тяжёлые времена жили так же дружно, как и в общежитии.

Грамота ЦК КПСС беспартийному педагогу

Ещё когда Людмилу Зверянскую назначили директором школы, встал вопрос партийной принадлежности. Точнее принадлежность тогда одна — к КПСС, других партий не было. И не гоже советскому руководителю без партбилета в кармане. Да и мер воздействия на беспартийного не так много, ведь тогда самой страшной угрозой было: «Партбилет на стол выложишь!». При этом молодому директору удалось остаться нейтральной, такое изредка, но случалось. Что и вызвало следующий вопрос: не выясняя, почему не вступали, но тогда получилось, зачем сейчас посчитали необходимым вступить в «ЕР»? Всё же это не КПСС, и степень независимости теперь гораздо выше: почётный гражданин района, кавалер ордена Дружбы народов, пенсионерка.

— Интересный вопрос, да и спрашиваете не первый. Когда были самые тяжёлые дни, нам очень помог Виктор Черномырдин. Если бы тогда не сработали единой дружной командой, здесь ничего могло и не быть, говорю же, про нас писали: мёртвый город. Для меня здесь — вся жизнь, а они с единомышленниками спасли Надым. Поэтому, когда организовали «Единство», поддержала не сомневаясь. Затем перерегистрировали в «Наш дом — Россия», уже пос­ле зарегистрировали «Единую Россию». Нужно прекратить дезинтеграцию, начавшуюся с развалом СССР, ведь уже и здесь — у города свои руководитель и администрация, у района — свои. Этот процесс удалось остановить. За всё общество отвечать не могу, только за своих товарищей, а за них никогда стыдно не было.

Неожиданно возвращается к коммунистической партии, вспомнив за­метное для неё событие:

— Первую грамоту беспартийная учительница Пичуева (девичья фамилия Л. Г. Зверянской — прим. авт.) получила в 1974 году от ЦК КПСС!

Следующие два абзаца вызвали большие затруднения и стали для собеседницы невыполнимой по лаконичности задачей: назвать пятерых наиболее известных в Надыме людей в этот период его истории. Причём неважно, с каким знаком — «плюс» или «минус». Когда эта пятёрка пошла на третий десяток, автор решил ограничиться первыми шестью, иначе газетной площади не хватило бы.

— Владислав Стрижов, хотя к тому времени он уже уехал, но как будто и остался. Валерий Ремизов, конечно. И не только потому, что обоим здесь поставили памятники. Кстати, характерная черта нашего города — первые памятники не Ленину, как обычно, а созидателям, современникам. Ещё о памятниках. Похвастаюсь: у девушки в скульптурной группе на площадке у Севергазстроя в руке веточка багульника — это моё предложение, когда обсуждали. Далее Владимир Ковальчук, Лидия Тарабрина, Юрий Гоцин, главврач ЦРБ Юрий Швидкий, а ещё…

Отрицательных персонажей из бытия Надыма 90-х собеседница не обозначила, пояснив, что плохих лю­дей не бывает. Есть люди, которым плохо и некому помочь, отсюда и негативная энергия. По поводу положительных героев автор потому и попросил назвать пятерых, иначе без ограничений список будет огромным. Не потому, что настолько знаменательно то время, скорее это можно отнести к территории, где всегда есть кем гордиться.

Когда готовились к первому боксёрскому турниру памяти Стрижова, сценарий и программу обсуждали с Валерием Ремизовым. Пригласили сына бывшего генерального директора Валерия. Ремизов должен был открывать соревнования, но не судьба …

Рассказывая, как недавно возлагали цветы к памятникам Стрижова и Ремизова, отметила деталь:

— Как всегда, людей собралось много, собрание представительное. Смотрю на фотографию: из всех, кто там был, в реальности живого Владислава Стрижова видели я да Анатолий Андреевич Писаренко.

Фразы «без прошлого нет будущего», «только опираясь на прошлое, можно строить будущее» от частого употребления выцвели и стали своеобразными клише, но от этого не потеряли смысл. Не забывая прожитое, понимаешь: новое, которое предлагает та или иная сила, быть может это просто хорошо забытое старое? А наша собственная история — не тот материал, который надо постараться забыть, чтобы в следующий раз ещё более лихо и азартно наступить на грабли. И это не только о теме, которую обсуждали с почётным гражданином Надымского района Людмилой Зверянской.

Фото из личного архива Людмилы Зверянской.

ПОДЕЛИТЬСЯ:
Благотворительный счёт для помощи военнослужащим СВО.
Прокрутить вверх
Пролистать наверх